Переживание благоговейного трепета и чувство изумления

Наше дело — не объяснять мир, а придавать ему смысл.
Ду­ховная жизнь не может существовать без признания предельной тайны и благоговейного трепета перед ней. Тайну можно испытать, и все же она остается необъяснимой. Она тайна не потому, что скрыт­на и непознаваема, а потому, что не укладывается в слова. Не нахо­дим ли мы нечто подобное в великих произведениях искусства, ко­торые точно также могут быть пережиты, но не объяснены, хотя они стоят перед нашим взором совершенно ясно и отчетливо?
Ощущение благоговейного трепета и чувство благоговейно­го изумления возникают из распознания глубокой тайны, что окру­жает нас повсюду, и это ощущение растет по мере углубления на­шего знания. В этом отношении величайшие ученые ближе всего к величайшим мистикам. Не кто иной, как Эйнштейн сказал: «Самая прекрасная и самая глубокая эмоция, которую мы можем испыты­вать, есть мистическое чувство. Это источник всей истинной науки. Тот, кому чужда эта эмоция, кто более неспособен изумляться и застывать в благоговейном трепете, ничем не лучше мертвеца».
Однако те, кто произвольно приписывает вселенной «целенаправленность», лишают ее тем самым универсальности во времени и пространстве. То же самое относится ко всем концепциям о божестве как об абсолютной и всемогущей силе. Те, кто видит в Боге единственного деятеля, без воли кото­рого ничто не может произойти, лишь пытаются уйти от своей соб­ственной ответственности за все свои ошибки и ограничения. Однако, пока мы не осознали боже­ственную природу внутри себя самих в универсальности нашего глубинного сознания, мы не имеем права отказываться от нашей индивидуальной ответственности.
Хотя все качества сливочного масла уже содержатся в мо­локе, мы не имеем права говорить о наличии масла, пока мы не взбили молоко. Точно также мы не имеем права говорить о нашем сознании как о божественном, несмотря на то что в его основе ле­жит целостность универсума, пока мы не освободили его от его индивидуальных помрачений и привязанностей.
Это требует ревностного духовного усилия, «взбивания ума», которое в буддизме символизируется приведением в движение Колеса Закона т.е. активированием и оживлением или пробуждением универсального закона внутри нас самих, пока мы не осознаем духовный порядок, управляющий уни­версумом.
Этот закон можно резюмировать как неограниче­ние, не-эго-сть; как связь каждого индивидуального существа (буквально бытия) со всем, что существует и живет, поскольку каждая индивидуальная форма является уникальным выражени­ем целого. Осознание уникального момента в бесконечности времени и про­странства и вечности жизни есть наивысшее достижение медита­ции, которая в конечном счете означает реализацию солидарности со всеми живыми существами.

Из книги Лама Анагарика Говинда: Медитация и многомерное сознание

Лама Анагарика Говинда (Эрнст Лотар Гоффманн, 1898-1985) родился в Саксонии. В декабре 1928 г. он отправился на Цейлон, где стал брахмачарьей в общине немецких монахов, основанной Ньянатилокой Махатхерой (первым немцем-бхиккху). Здесь он получил новое имя "Говинда", а в 1929 году во время путешествия в Бирму после принятия монашеских обетов в тхеравадинской сангхе, – имя "Анагарика" ("Бездомный странник"). Позже Говинда был ординирован в традиции тибетских школ Друпа-Кагью (гуру Аджо Репа Римпоче). Он организовал несколько буддийских институтов, призванных содействовать "западному" буддизму в обретении собственного лица как необходимого условия жизнеспособности учения Будды.